Концепция Общественной Безопасности

был чрезвычайно завышен, и иностранцам цены на сырье
внутри страны всегда казались бросовыми. Скажем, хром советскому
потребителю обходился в 200 рублей за тонну, а в
нашем балтийском порту иностранцу— 1500 долларов.
Предположим, движение товаров в СССР обеспечивало
один миллиард рублей. Но если в цену этих товаров включить
стоимость природного сырья, потребовалось бы уже
3 млрд. рублей. Мы уже говорили, что в СССР в системе товар
— деньги — товар денег было даже несколько с избытком,
но если бы цены включали стоимость сырья, денег перестало
бы хватать.
И вот мы, экономические консультанты западных фирм
(надеюсь, что читатели не забыли об этой своей роли), наблюдаем
за тем, что происходило в СССР. А там из управления
страны и республик исчезли государственные деятели,
и пришли какие-то академики, профессора, партийные боссы,
музыканты «с лицом Ростроповича», шахматные гроссмейстеры
и прочие «чикагские» мальчики. Эти люди вполне
серьезно решили конвертировать рубль, более того, они
поручили устанавливать курс рубля — курс основы того,
что обеспечивает работу собственной экономики, не государству,
а биржевым спекулянтам валютой. И на этом фоне
ликвидировать планирование и устранить государственный
контроль над ценами.
Обратим внимание на валютную биржу. Зададим себе вопрос:
а кому она была нужна в СССР? Кому в СССР нужны
были доллары, если экономика сама себя обеспечивала
сырьем и на своем рынке продавала готовую продукцию?
С начала разговоров о конвертации рубля и необходимости
организации валютной биржи утверждалось, что это
очень нужно для закупки оборудования передовой технологии,
чтобы иностранцы могли построить в СССР передовые
производства (инвестировать средства в экономику
СССР), а затем прибыль, полученную от этих производств
в рублях, конвертировать в доллары.
И суть даже не в том, что каждый четвертый ученый
мира работал в СССР, и уже поэтому тезис о внедрении зарубежных
высоких технологий звучит маловразумительно и