Концепция Общественной Безопасности

что дает грунту «непробиваемость» и мягкую плотность.

Чудо, а не грунт.

По окончании фигурной смены – спешившиеся девицы балетничают с рапирами, демонстрируя банальное сценическое фехтование. Кисло, но многозначительно.

Потом фехтование повторяется на покляпых мышастых лошадках аргентинского происхождения (криолло).

Группа демонстрирует шестнадцать серых бедер, восемь ажиотированных задов, восемь фехтовальных масок и восемь трясущихся на затылках хвостиков.

Единственная классная режиссерская находка эпизода – жесткий бабий вопль, перекрывающий топот, сопение девиц и лязг спортивных клиночков.

Этот вопль рулит, заворачивает и разворачивает всадниц. Он и хабальский, он и воинский, он и пещерный. Но при этом очень французский. Под сводами королевского манежа звучат старые кавалерийские команды, перекрывающие топот и полязгиванье учебных клиночков. Вот это впечатляет в разы сильнее, чем поставленное Клодом Карлие фехтование.

Дальше совсем мрак.

На тяжеловозе породы шайр (увы, не брабансон) на манеж выплывает тетенька в алом, подобранная в «вес» шайру. Чалма. Невероятная умильность во взоре.

Тетенька минут десять душит зрителя пением.

Зовут тетеньку Анна?Лаура Пулен. «Пулен» по?французски – буквально «жеребеночек».

Но даже обостренная лошадиность фамилии, как выясняется, еще не повод выходить на манеж… Тетеньку провожают с явным облегчением.

Здесь публика воодушевляется, уверенная, что, где один тяжеловоз, там и два, а где два, там наконец и «содержательная часть».

Фигос под нос.

На манеже вновь «бартабасята». Работа на вожжах.

Грубо отрепетированные и откровенно подбивочные, рваные пиаффчики.

Бартабасята начинают откровенно лупить лошадей, выбивая каприольки.

Каприольки страшненькие, с капитально обвисшим передом.