Пантеизм

Лев Никола́евич Толсто́й (28 августа (9 сентября) 1828, Ясная Поляна, Тульская губерния, Российская империя — 7 (20) ноября 1910, станция Астапово, Рязанская губерния, Российская империя), граф — один из наиболее широко известных русских писателей и мыслителей, почитаемый многими как один из величайших писателей мира. Участник обороны Севастополя. Просветитель, публицист, религиозный мыслитель, чьё авторитетное мнение послужило причиной возникновения нового религиозно-нравственного течения — толстовства. Член-корреспондент Императорской Академии наук (1873), почётный академик по разряду изящной словесности (1900).

Биография
Происходил из дворянского рода, известного, по легендарным источникам, с 1351 года. Его предок по отцовской линии, граф Пётр Андреевич Толстой, известен своей ролью в следствии над царевичем Алексеем Петровичем, за что был поставлен во главе Тайной канцелярии. Черты правнука Петра Андреевича, Ильи Андреевича, даны в «Войне и мире» добродушнейшему, непрактичному старому графу Ростову. Сын Ильи Андреевича, Николай Ильич Толстой (1794—1837), был отцом Льва Николаевича. Некоторыми свойствами характера и фактами биографии он был похож на отца Николеньки в «Детстве» и «Отрочестве» и отчасти на Николая Ростова в «Войне и мире». Однако в реальной жизни Николай Ильич отличался от Николая Ростова не только хорошим образованием, но и убеждениями, которые не позволяли служить при Николае. Участник заграничного похода русской армии против Наполеона, в том числе участвовал в «битве народов» у Лейпцига и побывал в плену у французов, но смог сбежать, после заключения мира вышел в отставку в чине подполковника Павлоградского гусарского полка. Вскоре после отставки вынужден был пойти на чиновничью службу, чтобы не оказаться в долговой тюрьме из-за долгов отца, казанского губернатора, умершего под следствием за служебные злоупотребления. Отрицательный пример отца помог выработать Николаю Ильичу свой жизненный идеал — частная независимая жизнь с семейными радостями. Чтобы привести свои расстроенные дела в порядок, Николай Ильич, как и Николай Ростов, женился на уже не очень молодой княжне из рода Волконских; брак был счастливый. У них было четыре сына: Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и дочь Мария.

Дед Толстого по матери, екатерининский генерал, Николай Сергеевич Волконский, имел некоторое сходство с суровым ригористом — старым князем Болконским в «Войне и мире». Мать Льва Николаевича, похожая в некоторых отношениях на изображённую в «Войне и мире» княжну Марью, владела замечательным даром рассказа.

Кроме Волконских, Л. Н. Толстой состоял в близком родстве с некоторыми другими аристократическими родами: князьями Горчаковыми, Трубецкими и другими.

Детство
Николай Ильич Толстой, отец писателя. Неизвестный художник. Бумага, акварель. 1820-е гг.

Родился 28 августа 1828 года в Крапивенском уезде Тульской губернии, в наследственном имении матери — Ясной Поляне. Был четвёртым ребёнком; у него было три старших брата: Николай (1823—1860), Сергей (1826—1904) и Дмитрий (1827—1856). В 1830 году родилась сестра Мария (1830—1912). Его мать умерла с рождением последней дочери, когда ему не было ещё 2-х лет.

Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница Т. А. Ергольская. В 1837 году семья переехала в Москву, поселившись на Плющихе, потому что старшему сыну надо было готовиться к поступлению в университет, но вскоре внезапно умер отец, оставив дела (в том числе некоторые, связанные с имуществом семьи, тяжбы) в незаконченном состоянии, и трое младших детей снова поселились в Ясной Поляне под наблюдением Ергольской и тётки по отцу, графини А. М. Остен-Сакен, назначенной опекуншей детей. Здесь Лев Николаевич оставался до 1840 года, когда умерла графиня Остен-Сакен, и дети переселились в Казань, к новому опекуну — сестре отца П. И. Юшковой.

Дом Юшковых принадлежал к числу самых весёлых в Казани; все члены семьи высоко ценили внешний блеск. «Добрая тётушка моя, — рассказывает Толстой, — чистейшее существо, всегда говорила, что она ничего не желала бы так для меня, как того, чтобы я имел связь с замужнею женщиною»

Ему хотелось блистать в обществе, но ему мешали природная застенчивость и отсутствие внешней привлекательности. Разнообразнейшие, как их определяет сам Толстой, «умствования» о главнейших вопросах нашего бытия — счастье, смерти, Боге, любви, вечности — болезненно мучили его в ту эпоху жизни. Рассказанное им в «Отрочестве» и «Юности» о стремлениях Иртеньева и Нехлюдова к самоусовершенствованию взято Толстым из истории собственных его аскетических попыток этого времени. Всё это привело к тому, что у Толстого создалась «привычка к постоянному моральному анализу», как ему казалось, «уничтожившему свежесть чувства и ясность рассудка» («Отрочество»).

Начало литературной деятельности
Бросив университет, Толстой с весны 1847 года поселился в Ясной Поляне; его деятельность там отчасти описана в «Утре помещика»: Толстой пытался наладить по-новому отношения с крестьянами.
Его попытка чем-нибудь сгладить вину барства перед народом относится к тому же году, когда появились «Антон Горемыка» Григоровича и начало «Записок охотника» Тургенева.
В своём дневнике Толстой ставит себе огромное количество целей и правил; удавалось следовать лишь небольшому числу их. Среди удавшихся — серьёзные занятия английским языком, музыкой, юриспруденцией. Кроме того, ни в дневнике, ни в письмах не отразилось начало занятия Толстым педагогикой и благотворительностью — в 1849 впервые открывает школу для крестьянских детей. Основным преподавателем был Фока Демидыч, крепостной, но и сам Лев Николаевич часто проводил занятия.

Уехав в Петербург в феврале 1849 года, проводит время в кутежах с К. А. Иславиным — дядей своей будущей жены («Любовь моя к Иславину испортила для меня целых 8 месяцев жизни в Петербурге»); весной он начал держать экзамен на кандидата прав; два экзамена, из уголовного права и уголовного судопроизводства, сдал благополучно, однако третий экзамен он сдавать не стал и уехал в деревню.

Позднее приезжал в Москву, где часто поддавался страсти к игре, немало расстраивая этим свои денежные дела. В этот период жизни Толстой особенно страстно интересовался музыкой (он сам неплохо играл на рояле и очень ценил любимые произведения в исполнении других). Преувеличенное по отношению к большинству людей описание того действия, которое производит «страстная» музыка, автор «Крейцеровой сонаты» почерпнул из ощущений, возбуждаемых миром звуков в его собственной душе.

Любимыми композиторами Толстого были Бах, Гендель и Шопен. В конце 1840-х годов Толстой в соавторстве со своим знакомым сочинил вальс, который в начале 1900-х годов исполнил при композиторе Танееве, сделавшем нотную запись этого музыкального произведения (единственного, сочинённого Толстым).

Развитию любви Толстого к музыке содействовало и то, что во время поездки в Петербург в 1848 году он встретился в весьма мало подходящей обстановке танцкласса с даровитым, но сбившимся с пути немцем-музыкантом, которого впоследствии описал в «Альберте». Толстому пришла мысль спасти его: он увёз его в Ясную Поляну и вместе с ним много играл. Много времени уходило также на кутежи, игру и охоту.
Свой дневник Л. Н. Толстой вёл с юных лет до конца жизни. Записи из тетради 1891—1895 гг.

Зимой 1850-1851 гг. начал писать «Детство». В марте 1851 года написал «Историю вчерашнего дня».

После оставления университета прошло 4 года, когда в Ясную Поляну приехал служивший на Кавказе брат Льва Николаевича Николай, который пригласил младшего брата присоединиться к военной службе на Кавказе. Лев согласился не сразу, пока крупный проигрыш в Москве не ускорил окончательное решение. Биографы писателя отмечают значительное и положительное влияние брата Николая на юного и неопытного в житейских делах Льва. Старший брат в отсутствие родителей был ему другом и наставником.

Чтобы расплатиться по долгам, надо было сократить свои расходы до минимума — и весной 1851 года Толстой торопливо уехал из Москвы на Кавказ без определённой цели. Вскоре он решил поступить на военную службу, но явились препятствия в виде отсутствия нужных бумаг, которые трудно было добыть, и Толстой прожил около 5 месяцев в полном уединении в Пятигорске, в простой избе. Значительную часть времени он проводил на охоте, в обществе казака Епишки, прототипа одного из героев повести «Казаки», фигурирующего там под именем Ерошки.
Толстой и его брат Николай, 1851

Осенью 1851 года Толстой, сдав в Тифлисе экзамен, поступил юнкером в 4-ю батарею 20-й артиллерийской бригады, стоявшей в казачьей станице Старогладовской, на берегу Терека, под Кизляром. С лёгким изменением подробностей она во всей своей полудикой оригинальности изображена в «Казаках». Те же «Казаки» передают и картину внутренней жизни бежавшего от московской жизни молодого барина.

В казачьей станице Толстой стал писать и в 1852 году отослал в редакцию «Современника» первую часть будущей трилогии: «Детство».

Сравнительно по́зднее начало поприща очень характерно для Толстого: он никогда не считал себя профессиональным литератором, понимая профессиональность не в смысле профессии, дающей средства к жизни, а в смысле преобладания литературных интересов. Он не принимал близко к сердцу интересы литературных партий, неохотно беседовал о литературе, предпочитая разговоры о вопросах веры, морали, общественных отношений.

Военная карьера
Получив рукопись «Детства», редактор «Современника» Некрасов сразу распознал её литературную ценность и написал автору любезное письмо, подействовавшее на него весьма ободряющим образом. В письме И. С. Тургеневу он отметил:

Это талант новый и, кажется, надёжный.

— Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, т. 10, Москва «Правда» 1952, с. 179.

Между тем ободрённый автор принимается за продолжение тетралогии «Четыре эпохи развития», последняя часть которой — «Молодость» — так и не состоялась. В голове его роятся планы «Утра помещика» (законченный рассказ представлял собой лишь фрагмент «Романа русского помещика»), «Набега», «Казаков». Напечатанное в «Современнике» 18 сентября 1852 года «Детство», подписанное скромными инициалами Л. Н., имело чрезвычайный успех; автора сразу стали причислять к корифеям молодой литературной школы наряду с пользовавшимися уже тогда громкой литературною известностью Тургеневым, Гончаровым, Григоровичем, Островским. Критика — Аполлон Григорьев, Анненков, Дружинин, Чернышевский — оценила и глубину психологического анализа, и серьёзность авторских намерений, и яркую выпуклость реализма.

На Кавказе Толстой оставался два года, участвуя во многих стычках с горцами и подвергаясь опасностям военной кавказской жизни. Он имел права и притязания на Георгиевский крест, но не получил его. Когда в конце 1853 г. вспыхнула Крымская война, Толстой перевёлся в Дунайскую армию, участвовал в сражении при Ольтенице и в осаде Силистрии, а с ноября 1854 г. по конец августа 1855 г был в Севастополе.

Толстой долго жил на опасном 4-м бастионе, командовал батареей в сражении при Чёрной, был при бомбардировке во время штурма Малахова Кургана. Несмотря на все ужасы осады, Толстой написал в это время рассказ «Рубка леса», в котором отразились кавказские впечатления, и первый из трёх «Севастопольских рассказов» — «Севастополь в декабре 1854 г.». Этот рассказ он отправил в «Современник». Тотчас же напечатанный, рассказ был с интересом прочитан всей Россией и произвёл потрясающее впечатление картиной ужасов, выпавших на долю защитников Севастополя. Рассказ был замечен императором Александром II; он велел беречь даровитого офицера.

За оборону Севастополя Толстой был награждён орденом Св. Анны с надписью «За честь», медалями «За защиту Севастополя 1854—1855» и «В память войны 1853—1856 гг.». Впоследствии он был награждён ещё двумя медалями «В память 50-летия защиты Севастополя». Окружённый блеском известности, пользуясь репутацией храброго офицера, Толстой имел все шансы на карьеру, но сам себе испортил её, написав несколько сатирических песен, стилизованных под солдатские. Одна из них посвящена неудаче военной операции 4 (16) августа 1855 года, когда генерал Реад, неправильно поняв приказание главнокомандующего, атаковал Федюхины высоты. Песня под названием «Как четвёртого числа, нас нелёгкая несла горы отбирать», задевавшая целый ряд важных генералов, имела огромный успех. Лев Толстой держал за неё ответ перед помощником начальника штаба А. А. Якимахом. Тотчас после штурма 27 августа (8 сентября) Толстой был послан курьером в Петербург, где закончил «Севастополь в мае 1855 г.» и написал «Севастополь в августе 1855 г.», опубликованный в первом номере «Современника» за 1856 год уже с полной подписью автора.

«Севастопольские рассказы» окончательно укрепили его репутацию как представителя нового литературного поколения, и в ноябре 1856 года писатель навсегда расстаётся с военной службой.

Путешествия по Европе
В Петербурге его радушно встретили в великосветских салонах и в литературных кружках; особенно близко сошёлся он с Тургеневым, с которым какое-то время жил на одной квартире. Последний ввёл его в кружок «Современника», после чего у Толстого установились дружеские отношения с Некрасовым, Гончаровым, Панаевым, Григоровичем, Дружининым, Соллогубом.

В это время были написаны «Метель», «Два гусара», закончены «Севастополь в августе» и «Юность», продолжено написание будущих «Казаков».

Весёлая жизнь не замедлила оставить горький осадок в душе Толстого тем более, что у него начался сильный разлад с близким ему кружком писателей. В результате «люди ему опротивели и сам он себе опротивел» — и в начале 1857 года Толстой без всякого сожаления оставил Петербург и отправился за границу.

В первой поездке за границу посетил Париж, где его ужаснул культ Наполеона I («Обоготворение злодея, ужасно»), в то же время он посещает балы, музеи, его восхищает «чувство социальной свободы». Однако присутствие на гильотинировании произвело столь тяжкое впечатление, что Толстой покинул Париж и отправился в места, связанные с Руссо — на Женевское озеро. Весной 1857 года И. С. Тургенев следующим образом описывал свои встречи со Львом Толстым в Париже после внезапного отъезда того из Петербурга:

Лев Николаевич пишет повесть «Альберт». Одновременно друзья не перестают удивляться его чудачествам: в своём письме И. С. Тургеневу осенью 1857 года П. В. Анненков рассказывает проект Толстого по засадке всей России лесами, а в своём письме В. П. Боткину Лев Толстой сообщает, как остался очень рад тому, что не сделался только литератором вопреки совету Тургенева. Однако в промежутке между первой и второй поездками писатель продолжил работу над «Казаками», написал рассказ «Три смерти» и роман «Семейное счастие».
Русские писатели круга журнала «Современник». И. А. Гончаров, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Д. В. Григорович, А. В. Дружинин и А. Н. Островский (1856). Фотография С. Л. Левицкого.

Последний роман был им опубликован в «Русском вестнике» Михаила Каткова. Сотрудничество Толстого с журналом «Современник», продолжавшееся с 1852 года, завершилось в 1859 году. В этом же году Толстой принял участие в организации Литературного фонда. Но жизнь его не исчерпывается литературными интересами: 22 декабря 1858 года он едва не погибает на медвежьей охоте. Приблизительно в это же время у него завязывается роман с крестьянкой Аксиньей, зреют планы женитьбы.

В следующей поездке его интересовали в основном народное образование и учреждения, имеющие целью поднятие образовательного уровня рабочего населения. Вопросы народного образования он пристально изучал в Германии и Франции и теоретически, и практически, и путём бесед со специалистами. Из выдающихся людей Германии его больше всех заинтересовал Ауэрбах как автор посвящённых народному быту «Шварцвальдских рассказов» и как издатель народных календарей. Толстой нанёс ему визит и постарался с ним сблизиться. Кроме того, он встретился также с немецким педагогом Дистервегом. Во время пребывания в Брюсселе Толстой познакомился с Прудоном и Лелевелем. В Лондоне посетил Герцена, был на лекции Диккенса.

Серьёзному настроению Толстого во время второго путешествия по югу Франции содействовало ещё то, что на его руках умер от туберкулёза его любимый брат Николай. Смерть брата произвела на Толстого огромное впечатление.

К числу повестей и очерков, написанных им в конце 1850-х, относятся «Люцерн» и «Три смерти». Постепенно критика лет на 10-12, до появления «Войны и мира» охладевает к Толстому, и сам он не стремится к сближению с литераторами, делая исключение для Афанасия Фета.

Одна из причин этого отчуждения состояла в размолвке Льва Толстого с Тургеневым, которая произошла в то время, когда оба прозаика находились в гостях у Фета в имении Степаново в мае 1861 года. Ссора едва не закончилась дуэлью и испортила отношения между писателями на долгие 17 лет.

Лечение в башкирском кочевье Каралык
В 1862 году Лев Николаевич лечился кумысом в Самарской губернии. Изначально хотел лечиться в кумысолечебнице Постникова недалеко от Самары, но из-за большого количества отдыхающих поехал в башкирское кочевье Каралык, на реке Каралык, в 130 верстах от Самары. Там он жил в башкирской кибитке (юрте), ел баранину, грелся на солнце, пил кумыс, чай и играл в шашки с башкирами. В первый раз он пробыл там полтора месяца. В 1871 году Лев Николаевич снова приехал из-за ухудшения здоровья. Жил Лев Николаевич не в самой деревне, а в кибитке вблизи неё. Он писал: «Тоска и равнодушие прошли, чувствую себя приходящим в скифское состояние, и все интересно и ново… Ново и интересно многое: и башкиры, от которых Геродотом пахнет, и русские мужики, и деревни, особенно прелестные по простоте и доброте народа». В 1871 году, влюбившись в этот край, он покупает у полковника Н. П. Тучкова имения в Бузулукском уезде Самарской губернии, близ сёл Гавриловка и Патровка (ныне — Алексеевский район), в количестве 2500 десятин за 20 000 рублей. Лето 1872 года Лев Николаевич провёл уже в своём имении. В нескольких саженях от дома стояла войлочная кибитка, в которой жила семья башкира Мухаммедшаха, который делал кумыс для Льва Николаевича и его гостей. В целом Лев Николаевич побывал за 20 лет 10 раз на Каралыке

Педагогическая деятельность

Расцвет творчества
В течение первых 12 лет после женитьбы он создаёт «Войну и мир» и «Анну Каренину». На рубеже этой второй эпохи литературной жизни Толстого стоят задуманные ещё в 1852 г. и законченные в 1861—1862 гг. «Казаки», первое из произведений, в которых наиболее реализовался талант Толстого.

«Война и мир»
Небывалый успех выпал на долю «Войны и мира». Отрывок из романа под названием «1805 год» появился в «Русском вестнике» 1865 года; в 1868 году вышли три его части, за которыми вскоре последовали остальные две. Выходу «Войны и мира» предшествовал роман «Декабристы» (1860—1861), к которому автор неоднократно возвращался, но который остался незаконченным.

В романе Толстого представлены все классы общества, от императоров и королей до солдат, все возрасты и все темпераменты на пространстве целого царствования Александра I.

«Анна Каренина»
Бесконечно счастливого упоения блаженством бытия уже нет в «Анне Карениной», относящейся к 1873-1876 годам. Есть ещё много отрадного переживания в почти автобиографическом романе Левина и Кити, но уже столько горечи в изображении семейной жизни Долли, в несчастном завершении любви Анны Карениной и Вронского, столько тревоги в душевной жизни Лёвина, что в общем этот роман является уже переходом к третьему периоду литературной деятельности Толстого.

Другие произведения
Вальс, сочинённый Толстым и записанный С. И. Танеевым 10 февраля 1906 г.

В марте 1879 года, в городе Москве, Лев Толстой познакомился с Василием Петровичем Щеголёнком и в том же году, по его приглашению тот приехал в Ясную Поляну, где пробыл около месяца-полутора. Щеголёнок поведал Толстому множество народных сказаний и былин, из которых более двадцати были записаны Толстым, а сюжеты некоторых, Толстой, если и не записал на бумагу, то запомнил (эти записи печатаются в т. XLVIII Юбилейного издания сочинений Толстого). Шесть написанных Толстым произведений имеют источником легенды и рассказы Щеголёнка (1881 — «Чем люди живы», 1885 — «Два старика» и «Три старца», 1905 — «Корней Васильев» и «Молитва», 1907 — «Старик в церкви»). Помимо этого, граф Толстой усердно записал много поговорок, пословиц, отдельных выражений и слов рассказанных Щеголёнком.

Литературная критика произведений Шекспира
В своём критическом очерке «О Шекспире и о драме» на основании детального разбора некоторых наиболее популярных произведений Шекспира, в частности: «Король Лир», «Отелло», «Фальстаф», «Гамлет» и др. — Толстой подверг резкой критике способности Шекспира как драматурга.

Московская перепись 1882 года. Л. Н. Толстой — участник переписи
Перепись 1882 года в Москве знаменита тем, что в ней принимал участие великий писатель граф Л. Н. Толстой. Лев Николаевич писал: «Я предлагал воспользоваться переписью для того, чтобы узнать нищету в Москве и помочь ей делом и деньгами, и сделать так, чтобы бедных не было в Москве».

Толстой считал, что для общества интерес и значение переписи в том, что она даёт ему зеркало, в которое хочешь, не хочешь, посмотрится всё общество и каждый из нас. Он выбрал себе один из самых сложных участков, Проточный переулок, где находилась ночлежка, среди московской голытьбы это мрачное двухэтажное здание носило название «Ржанова крепость». Получив распоряжение Думы, Толстой за несколько дней до переписи начал обходить участок по плану, который ему дали. Действительно, грязная ночлежка, заполненная опустившимися на самое дно нищими, отчаявшимися людьми, послужила для Толстого зеркалом, отразившим страшную бедность народа. Под свежим впечатлением от увиденного, Л. Н. Толстой написал свою знаменитую статью «О переписи в Москве». В этой статье он пишет:

Цель переписи — научная. Перепись есть социологическое исследование. Цель же науки социологии — счастье людей". Наука эта и её приёмы резко отличаются от других наук. Особенность в том, что социологическое исследование не производится путём работы учёных по своим кабинетам, обсерваториям и лабораториям, а производится двумя тысячами людей из общества. Другая особенность, что исследования других наук производятся не над живыми людьми, а здесь над живыми людьми. Третья особенность та, что цель других наук есть только знание, а здесь благо людей. Туманные пятна можно исследовать одному, а для исследования Москвы нужно 2000 людей. Цель исследования туманных пятен только та, чтобы узнать всё про туманные пятна, цель исследования жителей та, чтобы вывести законы социологии и на основе этих законов учредить лучше жизнь людей. Туманным пятнам всё равно исследуют их или нет, они ждали и ещё долго готовы ждать, но жителям Москвы не всё равно, особенно тем несчастным, которые составляют самый интересный предмет науки социологии. Счётчик приходит в ночлежный дом, в подвал, находит умирающего от бескормицы человека и учтиво спрашивает: звание, имя, отчество, род занятий; и после небольшого колебания о том, внести ли его в список как живого, записывает и проходит дальше.

Несмотря на декларированные Толстым благие цели переписи, население с подозрением относилось к этому мероприятию. По этому поводу Толстой пишет: «Когда нам объяснили, что народ уже узнал об обходе квартир и уходит, мы попросили хозяина запереть ворота, а сами ходили на двор уговаривать уходивших людей». Лев Николаевич надеялся вызвать в богатых сочувствие к городской нищете, собрать деньги, набрать людей, желающих содействовать этому делу и вместе с переписью пройти все притоны бедности. Кроме выполнения обязанностей переписчика, писатель хотел войти в общение с несчастными, узнать подробности их нужды и помочь им деньгами и работой, высылкой из Москвы, помещением детей в школы, стариков и старух в приюты и богадельни.

По результатам переписи численность населения Москвы в 1882 году составила 753,5 тысяч человек и только 26 % родились в Москве, а остальные «пришлые». Из числа московских жилых квартир 57 % выходило на улицу, 43 % во двор. Из переписи 1882 года можно узнать, что в 63 % главой хозяйства является брачная пара, в 23 % — жена и только в 14 % — муж. Переписью было отмечено 529 семей, имеющих 8 и более детей. Прислуга имеется у 39 % и чаще всего это женщины.

Духовный кризис и проповедничество
В январе 1871 года Толстой отправил А. А. Фету письмо: «Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде „Войны“ я больше никогда не стану».

Толстой стал говорить себе: «Ну, хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии — 300 голов лошадей, а потом?»; в сфере литературной: «Ну, хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, — ну и что ж!». Начиная думать о воспитании детей, он спрашивал себя: «зачем?»; рассуждая «о том, как народ может достигнуть благосостояния», он «вдруг говорил себе: а мне что за дело?» В общем, он «почувствовал, что то, на чём он стоял, подломилось, что того, чем он жил, уже нет». Естественным результатом была мысль о самоубийстве.

«Я, счастливый человек, прятал от себя шнурок, чтобы не повеситься на перекладине между шкапами в своей комнате, где я каждый день бывал один, раздеваясь, и перестал ходить с ружьём на охоту, чтобы не соблазниться слишком лёгким способом избавления себя от жизни. Я сам не знал, чего я хочу: я боялся жизни, стремился прочь от неё и, между тем, чего-то ещё надеялся от неё».
Религиозную мысль Толстого печатали журналы вполне светские. «Нива», приложение, март 1903 г.

Чтобы найти ответ на измучившие его вопросы и сомнения, Толстой прежде всего взялся за исследование богословия и написал и издал в 1891 году в Женеве своё «Исследование догматического богословия», в котором подверг критике «Православно-догматическое богословие» митрополита Макария (Булгакова). Вёл беседы со священниками и монахами, ходил к старцам в Оптину Пустынь, читал богословские трактаты. Чтобы в подлиннике познать первоисточники христианского учения, изучал древнегреческий и древнееврейский языки (в изучении последнего ему помогал московский раввин Шломо Минор). Вместе с тем он присматривался к раскольникам, сблизился с вдумчивым крестьянином Сютаевым, беседовал с молоканами, штундистами. Также Толстой искал смысла жизни в изучении философии и в знакомстве с результатами точных наук. Он делал ряд попыток всё большего и большего опрощения, стремясь жить жизнью, близкой к природе и земледельческому быту.

Постепенно он отказывается от прихотей и удобств богатой жизни (опрощение), много занимается физическим трудом, одевается в простейшую одежду, становится вегетарианцем, отдаёт семье всё своё крупное состояние, отказывается от прав литературной собственности. На этой почве беспримерно чистого порыва и стремления к нравственному усовершенствованию создаётся третий период литературной деятельности Толстого, отличительною чертой которого является отрицание всех установившихся форм государственной, общественной и религиозной жизни.

В начале царствования Александра III Толстой обратился к императору с просьбой о помиловании цареубийц в духе евангельского всепрощения. С сентября 1882 за ним устанавливается негласный надзор для выяснения отношений с сектантами; в сентябре 1883 он отказывается от исполнения обязанностей присяжного заседателя, мотивируя отказ несовместимостью со своим религиозным мировоззрением. Тогда же он получил отказ на публичное выступление в связи со смертью Тургенева. Постепенно идеи толстовства начинают проникать в общество. В начале 1885 года в России происходит прецедент отказа от военной службы со ссылкой на религиозные убеждения Толстого. Значительная часть взглядов Толстого не могла получить открытого выражения в России и в полном виде изложена только в заграничных изданиях его религиозно-социальных трактатов.

Сколько-нибудь единодушного отношения не установилось даже по отношению к беллетристическим произведениям Толстого, написанным в этот период. Так, в длинном ряде небольших повестей и легенд, предназначенных преимущественно для народного чтения («Чем люди живы» и др.), Толстой, по мнению своих безусловных поклонников, достиг вершины художественной силы — того стихийного мастерства, которое даётся только народным сказаниям, потому что в них воплощается творчество целого народа. Наоборот, по мнению людей, негодующих на Толстого за то, что он из художника превратился в проповедника, эти написанные с определённою целью художественные поучения грубо-тенденциозны. Высокая и страшная правда «Смерти Ивана Ильича», по мнению поклонников, ставящая это произведение наряду с главными произведениями гения Толстого, по мнению других, преднамеренно жёстка, преднамеренно резко подчёркивает бездушие высших слоёв общества, чтобы показать нравственное превосходство простого «кухонного мужика» Герасима. Взрыв самых противоположных чувств, вызванный анализом супружеских отношений и косвенным требованием воздержания от брачной жизни, в «Крейцеровой сонате» (написана в 1887—1889, издана в 1890 г.) заставил забыть об удивительной яркости и страстности, с которою написана эта повесть. Произведение было запрещено цензурой, его удалось напечатать благодаря усилиям С. А. Толстой, которая добилась свидания с Александром III. В результате повесть была опубликована в Собрании сочинений Толстого по личному разрешению царя. Народная драма «Власть тьмы», по мнению поклонников Толстого, есть великое проявление его художественной силы: в тесные рамки этнографического воспроизведения русского крестьянского быта Толстой сумел вместить столько общечеловеческих черт, что драма с колоссальным успехом обошла все сцены мира.
«Крейцерова соната». Женевское издание Михаила Элпидина без цензурных купюр. 1901.

В последнем крупном произведении, романе «Воскресение», Толстой осуждал судебную практику и великосветский быт, карикатурно изображал духовенство и богослужение.

Трактат «Царство Божие внутри вас…» писался Толстым с небольшими перерывами около трех лет: с июля 1890 г. по май 1893 г. Первоначально он задумывался как предисловие к переводу брошюры А.Баллу «Катехизис непротивления». Первоначальное название её было: «О непротивлении злу, о церкви и об общей воинской повинности». Этот трактат, который вызвал восхищение критика В. В. Стасова («первая книга XIX века») и И. Е. Репина («эта вещь ужасающей силы») было невозможно издать в России из-за цензуры и он был издан за рубежом. После этого книга стала в огромном количестве экземпляров нелегально распространяться в России. В России первое легальное издание появилось в июле 1906 г., но и после этого оно изымалось из продажи. Трактат был включен в собрание сочинений Толстого, изданное в 1911 г., уже после его смерти.

6 декабря 1908 года Толстой записал в дневнике: «Люди любят меня за те пустяки — „Война и мир“ и т. п., которые им кажутся очень важными».

Летом 1909 года один из посетителей Ясной Поляны выражал свой восторг и благодарность за создание «Войны и мира» и «Анны Карениной». Толстой ответил: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Я приписываю значение совсем другим своим книгам (религиозным!)».

Некоторые критики последнего фазиса литературной деятельности Толстого заявили, что художественная сила его пострадала от преобладания теоретических интересов и что творчество теперь для того только и нужно Толстому, чтобы в общедоступной форме вести пропаганду его общественно-религиозных взглядов. С другой стороны, В. Набоков, например, отрицает наличие у Толстого проповеднической конкретики и отмечает, что сила и общечеловеческий смысл его творчества не имеют ничего общего с политикой и попросту вытесняют его учение: «В сущности, Толстого-мыслителя всегда занимали лишь две темы: Жизнь и Смерть. А этих тем не избежит ни один художник». Высказывалось мнение, что в его произведении «Что такое искусство» Толстой частью совершенно отрицает, частью значительно умаляет художественное значение Данте, Рафаэля, Гёте, Шекспира (на представлении «Гамлета» он испытывал «особенное страдание» за это «фальшивое подобие произведений искусства»), Бетховена и др., он прямо приходит к тому выводу, что «чем больше мы отдаёмся красоте, тем больше мы отдаляемся от добра», утверждая приоритет нравственной составляющей творчества над эстетикой.

Отлучение от церкви
Определение Святейшего Синода о графе Льве Толстом.
Определение Синода было провозглашено 24 февраля 1901 года и опубликовано в «Церковных ведомостях»

Принадлежа по рождению и крещению к православной церкви, Толстой, как и большинство представителей образованного общества своего времени, в юности и молодости был равнодушен к религиозным вопросам. В середине 1870-х проявлял повышенный интерес к учению и богослужению Православной церкви. Поворотным в сторону от учения Православной Церкви временем для него стала вторая половина 1879 года В 1880-е он стал на позиции однозначно критического отношения к церковному вероучению, духовенству, официальной церковности. Публикация некоторых произведений Толстого была запрещена духовной и светской цензурой. В 1899 году вышел роман Толстого «Воскресение», в котором автор показывал жизнь различных социальных слоёв современной ему России; духовенство было изображено механически и наскоро исполняющим обряды, а холодного и циничного Топорова некоторые приняли за карикатуру на К. П. Победоносцева, обер-прокурора Святейшего Синода.

В феврале 1901 года Синод окончательно склонился к мысли о публичном осуждении Толстого и о объявлении его находящимся вне церкви. Активную роль в этом сыграл митрополит Антоний (Вадковский). Как значится в камер-фурьерских журналах, 22 февраля Победоносцев был у Николая II в Зимнем дворце и беседовал с ним около часа. Некоторые историки считают, что Победоносцев прибыл к царю прямо из Синода с готовым определением.

24 февраля (ст. ст.) 1901 года в официальном органе синода «Церковные ведомости, издаваемыя при святейшем правительствующем синоде» было опубликовано «Определение святейшего синода от 20—22 февраля 1901 г. № 557, с посланием верным чадам православныя грекороссийския Церкви о графе Льве Толстом»:

<…> Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрёкся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая.

В своих сочинениях и письмах, в множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов православной Церкви и самой сущности веры христианской; отвергает личного живаго Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа — Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мёртвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признаёт загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Всё сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию православною.

Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. <…> Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2Тим.2:25). Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.

«Лев Толстой в аду». Собрание Музея истории религии и атеизма. 1883 г. На фрагменте стенной росписи из церкви с. Тазова Курской губернии Толстой в объятиях Сатаны.

По мнению доктора церковной истории, священника Георгия Ореханова, решение Синода относительно Толстого — это не проклятие писателя, а констатация того факта, что он по собственному желанию больше не является членом Церкви. Кроме того, в синодальном акте 20-22 февраля говорилось, что Толстой может вернуться в Церковь, если он принесет покаяние. Тем не менее, писатель, его окружение и русская общественность посчитали, что это определение – неоправданно жестокий акт. Например, когда Толстой приехал в Оптину пустынь, на вопрос о том, почему он не пошел к старцам, он ответил, что не мог пойти, так как отлучен.

В «Ответе синоду» Лев Толстой подтвердил свой разрыв с церковью: «То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему». Однако, Толстой возражал против предъявленных ему в определении синода обвинений: «Постановление синода вообще имеет много недостатков. Оно незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того содержит в себе клевету и подстрекательство к дурным чувствам и поступкам». В тексте «Ответа синоду» Толстой подробно раскрывает эти тезисы, признавая ряд существенных расхождений между догматами Православной Церкви и его собственным пониманием учения Христа.
Синодальное определение вызвало возмущение определённой части общества; в адрес Толстого шли многочисленные письма и телеграммы с выражением сочувствия и поддержки. В то же время, это определение спровоцировало поток писем и от другой части общества — с угрозами и бранью.

В конце февраля 2001 года правнук графа Владимир Толстой, управляющий музеем-усадьбой писателя в Ясной Поляне, направил письмо к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II с просьбой пересмотреть синодальное определение; в неофициальном интервью на телевидении Патриарх сказал: «<> Не можем мы сейчас пересматривать, потому что всё-таки пересматривать можно, если человек изменяет свою позицию». В марте 2009 года Вл. Толстой выразил своё мнение о значении синодального акта: «<…> Я изучал документы, читал газеты того времени, знакомился с материалами общественных дискуссий вокруг отлучения. И у меня возникло ощущение, что этот акт дал сигнал к тотальному расколу российского общества. Раскололись и царствующая семья, и высшая аристократия, и поместное дворянство, и интеллигенция, и разночинские слои, и простой люд. Трещина прошла по телу всего русского, российского народа.»

Последнее путешествие, смерть и похороны
Письмо Л.Н. Толстого жене, оставленное перед отъездом из Ясной Поляны

1910 г. Октября 28. Ясная Поляна.

Отъезд мой огорчит тебя. Сожалею об этом, но пойми и поверь, что я не мог поступить иначе. Положение мое в доме становится, стало невыносимым. Кроме всего другого, я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни.

Пожалуйста, пойми это и не езди за мной, если и узнаешь, где я. Такой твой приезд только ухудшит твое и мое положение, но не изменит моего решения. Благодарю тебя за твою честную 48-летнюю жизнь со мной и прошу простить меня во всем, чем я был виноват перед тобой, так же как и я от всей души прощаю тебя во всем том, чем ты могла быть виновата передо мной. Советую тебе помириться с тем новым положением, в которое ставит тебя мой отъезд, и не иметь против меня недоброго чувства. Если захочешь что сообщить мне, передай Саше, она будет знать, где я, и перешлет мне, что нужно; сказать же о том, где я, она не может, потому что я взял с нее обещание не говорить этого никому.

Лев Толстой. 28 октября.

Собрать вещи и рукописи мои и переслать мне я поручил Саше.
В ночь на 28 октября (10 ноября) 1910 года Л. Н. Толстой, выполняя своё решение прожить последние годы соответственно своим взглядам, тайно покинул Ясную Поляну в сопровождении своего врача Д. П. Маковицкого. Своё последнее путешествие он начал на станции Щёкино. В тот же день, пересев на станции Горбачёво в другой поезд, доехал до станции Козельск, нанял ямщика и направился в Оптину Пустынь, а оттуда на следующий день — в Шамординский монастырь, где Толстой встретился со своей сестрой, Марией Николаевной Толстой. Позднее в Шамордино приехала дочь Толстого, Александра Львовна со своей подругой.

Утром 31 октября (13 ноября) Л. Н. Толстой и сопровождающие отправились из Шамордино в Козельск, где сели в уже подошедший к вокзалу поезд № 12, следующий в южном направлении. Билетов при посадке купить не успели; доехав до Белёва, приобрели билеты до станции Волово. По свидетельствам сопровождавших Толстого, определённой цели у путешествия не было. После совещания решили ехать до Новочеркасска, где попытаться получить заграничные паспорта и затем ехать в Болгарию; если же это не удастся — ехать на Кавказ. Однако по дороге Л. Н. Толстой заболел воспалением лёгких и вынужден был в тот же день выйти из поезда на первой большой станции рядом с населённым пунктом. Этой станцией оказалось Астапово (ныне Лев Толстой, Липецкая область), где 7(20) ноября Л. Н. Толстой и умер в доме начальника станции И. И. Озолина.

Когда Л. Н. Толстой приезжал в Оптину пустынь перед смертью, игуменом монастыря и скитоначальником был старец Варсонофий. Толстой не решился зайти в скит, и старец поехал за ним на станцию Астапово, чтоб дать ему возможность примириться с Церковью. Но его не пустили к писателю, как не пустили к нему и некоторых из его ближайших родственников из числа православных верующих.

10 (23) ноября 1910 года Л. Н. Толстой был похоронен в Ясной Поляне, на краю оврага в лесу, где в детстве он вместе с братом искал «зелёную палочку», хранившую «секрет», как сделать всех людей счастливыми.

В январе 1913 года было опубликовано письмо графини Софьи Толстой от 22 декабря 1912 года, в котором она подтверждает известия в печати о том, что на могиле её супруга было совершено его отпевание неким священником (она опровергает слухи о том, что он был ненастоящим) в её присутствии. В частности графиня писала: «Заявляю ещё, что Лев Николаевич ни разу перед смертью не выразил желания не быть отпетым, а раньше писал в своём дневнике 1895 г., как бы завещание: „Если можно, то (хоронить) без священников и отпевания. Но если это будет неприятно тем, кто будет хоронить, то пускай хоронят, как обыкновенно, но как можно подешевле и попроще“.»

Доклад начальника Петербургского охранного отделения полковника фон Коттена министру внутренних дел Российской империи:

''«В дополнение к донесениям от 8 сего ноября докладываю Вашему Высокопревосходительству сведения о происходивших 9 сего ноября волнениях учащейся молодёжи… по случаю дня погребения умершего Л. Н. Толстого. В 12 часов дня была отслужена в Армянской церкви панихида по покойном Л. Н. Толстом, на которой присутствовало около 200 человек молящихся, преимущественно армян, и незначительная часть учащейся молодёжи. По окончании панихиды молящиеся разошлись, но чрез несколько минут в церковь начали прибывать студенты и курсистки. Оказалось, что на входных дверях университета и Высших женских курсов были вывешены объявления, что панихида по Л. Н. Толстом состоится 9 ноября в час пополудни в вышеозначенной церкви. Армянское духовенство вторично совершило панихиду, к концу которой церковь уже не могла вместить всех молящихся, значительная часть которых стояла на паперти и во дворе при Армянской церкви. По окончании панихиды все находившиеся на паперти и на церковном дворе пропели „Вечная память“…»

Существует также неофициальная версия смерти Льва Толстого, изложенная в жизнеописании Иоанна Кронштадтского И. К. Сурским якобы со слов анонимного чиновника русской полиции, живущего в эмиграции. Согласно ей, писателю перед смертью не давали покоя ни днём ни ночью "страшные чудовища", которые угрожали ему и приводили его "в ужас и трепет". Монахини сообщили ему, что это были дьяволы, которые "почуяв приближение его смерти окружили его, чтобы завладеть его душой". Поэтому он расплакался и, желая примириться с церковью, прибыл для этого в Оптину пустынь. Здесь он ожидал распоряжения Синода, но, плохо себя почувствовав, был увезён приехавшей дочерью и скончался на почтовой станции Астапово.

Сам Толстой за два года до смерти, 22 января 1909, записал в своем дневнике:

Семья
Сёстры С. А. Толстая (слева) и Т. А. Берс (справа), 1860-е гг.

Лев Николаевич с юношеских лет был знаком с Любовью Александровной Иславиной, в замужестве Берс (1826—1886), любил играть с её детьми Лизой, Соней и Таней. Когда дочери Берсов подросли, Лев Николаевич задумался над женитьбой на старшей дочери Лизе, долго колебался, пока не сделал выбор в пользу средней дочери Софьи. Софья Андреевна ответила согласием, когда ей было 18 лет, а графу 34 года. 23 сентября 1862 года Лев Николаевич женился на ней, предварительно признавшись в своих добрачных связях. Ходит слух, что он даже был влюблен в Наталью Мостакову.

На какой-то период времени для Толстого наступает самый светлый период его жизни — упоения личным счастьем, очень значительного благодаря практичности жены, материального благосостояния, выдающегося литературного творчества и в связи с ним всероссийской и всемирной славы. Казалось бы, в лице своей жены он нашёл помощницу во всех делах, практических и литературных — в отсутствие секретаря она по нескольку раз переписывала набело черновики своего мужа. Но очень скоро счастье омрачается неизбежными мелкими размолвками, мимолётными ссорами, взаимным непониманием, которое с годами лишь усугублялось.

Предполагалась также свадьба старшего брата Сергея Николаевича Толстого с младшей сестрой Софьи Андреевны — Татьяной Берс. Но неофициальный брак Сергея с цыганской певицей Марией Михайловной Шишкиной (у которой от него было четверо детей) сделал невозможным супружество Сергея и Татьяны.

Помимо этого, отец Софьи Андреевны лейб-медик Андрей Густав (Евстафиевич) Берс ещё до брака с Иславиной имел дочь Варвару от В. П. Тургеневой — матери И. С. Тургенева. По матери Варя была родной сестрой И. С. Тургенева, а по отцу — С. А. Толстой, таким образом, вместе с браком Лев Толстой приобрёл родство с И. С. Тургеневым.

От брака Льва Николаевича с Софьей Андреевной родилось 13 детей, пять из которых умерли в детстве. Дети:

Сергей (10 июля 1863 — 23 декабря 1947), композитор, музыковед.
Татьяна (4 октября 1864 — 21 сентября 1950). С 1899 замужем за Михаилом Сергеевичем Сухотиным. В 1917—1923 была хранителем музея-усадьбы Ясная Поляна. В 1925 с дочерью эмигрировала. Дочь Татьяна Михайловна Сухотина-Альбертини (1905—1996)
Илья (22 мая 1866 — 11 декабря 1933), писатель, мемуарист
Лев (1869—1945), писатель, скульптор.
Мария (1871—1906) Похоронена в с. Кочаки Крапивенского уезда (совр. Тул.обл., Щекинский р-н, дер. Кочаки). С 1897 замужем за Николаем Леонидовичем Оболенским (1872—1934)
Пётр (1872—1873)
Николай (1874—1875)
Варвара (1875—1875)
Андрей (1877—1916), чиновник по особым поручениям при тульском губернаторе. Участник русско-японской войны.
Михаил (1879—1944)
Алексей (1881—1886)
Александра (1884—1979)
Иван (1888—1895)

По состоянию на 2010 год в общей сложности насчитывалось более 350 потомков Л. Н. Толстого (включая как ныне живущих, так и уже умерших), живших в 25 странах мира. Большинство из них — потомки имевшего 10 детей Льва Львовича Толстого, третьего сына Льва Николаевича. Начиная с 2000 года, раз в два года в Ясной Поляне проходят встречи потомков писателя.

Идеология
Толстой неоднократно менял свои взгляды. Он однажды заявил, что его идеалом является «сжечь все, чему поклонялся, поклониться всему, что сжигал». В последний период своей жизни он проповедовал следующие идеи.

Он называл капитализм «рабством нашего времени»:

Рaбы в нaше время - не только все те фaбричные и зaводские рaбочие, которые, чтобы существовaть, должны продaвaться в полную влaсть хозяев фaбрик и зaводов, - рaбы и все почти земледельцы, рaботaющие не поклaдaя рук нa чужих полях чужой хлеб, убирaя его в чужие гумнa, или обрaбaтывaющие свои поля только зaтем, чтобы уплaчивaть проценты зa непогaсимые долги бaнкирaм, - тaкие же рaбы и все бесчисленные лaкеи, повaрa, горничные, проститутки, дворники, кучерa, бaнщики, гaрсоны и т.п., которые всю свою жизнь исполняют сaмые несвойственные человеческому существу и противные им сaмим обязaнности. Рaбство существует в полной силе. Но мы не сознaем его тaк же, кaк не сознaно было в Европе, в конце XVIII столетия, рaбство крепостного прaвa. Люди того времени считaли, что положение людей, обязaнных обрaбaтывaть для господ землю и повиновaться им, было естественное неизбежное экономическое условие жизни, и не нaзывaли этого положения рaбством. То же сaмое и среди нaс: люди нaшего времени считaют положение рaбочих естественным, неизбежным экономическим условием и не нaзывaют этого положения рaбством. И кaк к концу XVIII столетия люди Европы понемногу стaли понимaть, что то, прежде кaзaвшееся естественной и неизбежной формой экономической жизни, положение крестьян, нaходящихся в полной влaсти господ, нехорошо, неспрaведливо и безнрaвственно и требует изменения, тaк и теперь нaчинaют люди нaшего времени понимaть, что кaзaвшееся прежде вполне зaконным и нормaльным положение нaемных и вообще рaбочих - не тaково, кaким оно должно бы быть, и требует изменений.

При этом он категорически возражал против социалистической революции:

Рaбство людей происходит от узaконений, узaконения же устaнaвливaются прaвительствaми, и потому освобождение людей от рaбствa возможно только через уничтожение прaвительств. Но кaк уничтожить прaвительствa? Все попытки уничтожения прaвительств нaсилием до сих пор всегдa и везде приводили только к тому, что нa место сверженных прaвительств устaнaвливaлись новые, чaсто более жестокие, чем те, которые они зaменяли. Не говоря уже о совершившихся попыткaх уничтожения прaвительств посредством нaсилия, предстоящее теперь, по теории социaлистов, уничтожение нaсилия кaпитaлистов, т.е. обобществление орудий производствa и новое экономическое устройство, должно совершиться, по их учению, тоже через новое оргaнизовaнное нaсилие, и должно быть удерживaемо им же.

Толстой выступал против любого государства, проповедуя идеалы анархизма:

Мы видим, нaпротив, что в сaмых рaзнообрaзных случaях жизни в нaше время люди устрaивaют сaми свою жизнь без срaвнения лучше, чем ее устрaивaют для них прaвящие ими люди. Люди без всякого вмешaтельствa прaвительствa, чaсто несмотря нa вмешaтельство прaвительствa, состaвляют всякого родa общественные предприятия - союзы рaбочих, кооперaтивные обществa, компaнии железных дорог, aртели, синдикaты. Если для общественного делa нужны сборы, то почему же думaть, что без нaсилия свободные люди не сумеют добровольно собрaть нужные средствa и учредить все то, что учреждaется посредством подaтей, если только эти учреждения для всех полезны? Почему думaть, что не могут быть суды без нaсилия? Суд людей, которым доверяют судящиеся, всегдa был и будет и не нуждaется в нaсилии. Мы тaк изврaщены долгим рaбством, что не можем себе предстaвить упрaвления без нaсилия. Но это непрaвдa. Русские общины, переселяясь в отдaленные крaя, где нaше прaвительство не вмешивaется в их жизнь, устрaивaют сaми свои сборы, свое упрaвление, свой суд, свою полицию и всегдa блaгоденствуют до тех пор, покa прaвительственное нaсилие не вмешивaется в их упрaвление.

Толстой был убежденным противником национализма и милитаризма, он предсказывал опасность большой войны в Европе, которая может начаться как бы сама собой:

Точно так же сначала будут под звуки "Боже, царя храни" и "Марсельезы" пить разные генералы и министры за Францию, Россию, за разные полки, армии и флоты; будут печатать свое лганье газеты, будет праздная толпа богатых людей, не знающих, куда девать свои силы и время, болтать патриотические речи, раздувая враждебность к Германии, и как бы ни был миролюбив Александр III, сложатся такие обстоятельства, что ему нельзя будет отказаться от войны, которой будут требовать все окружающие его, все газеты и, как это всегда кажется, общественное мнение всего народа. И не успеем мы оглянуться, как на столбцах газет появится обычное зловещее, нелепое провозглашение: "Божьей милостью, мы, самодержавнейший, великий государь всея России, царь польский, великий князь финляндский и проч. и проч., объявляем всем нашим верным подданным, что для блага этих, вверенных нам Богом, любезных наших подданных, мы сочли своей обязанностью перед Богом послать их на убийство. С нами Бог" и т.п.

Толстой выступал против патриотизма как такового:

Скажите людям, что война дурно, они посмеются: кто же этого не знает? Скажите, что патриотизм дурно, и на это большинство людей согласится, но с маленькой оговоркой. -Да, дурной патриотизм дурно, но есть другой патриотизм, тот, какого мы держимся. — Но в чем этот хороший патриотизм, никто не объясняет. Если хороший патриотизм состоит в том, чтобы не быть завоевательным, как говорят многие, то ведь всякий патриотизм, если он не завоевательный, то непременно удержательный, то есть что люди хотят удержать то, что прежде было завоёвано, так как нет такой страны, которая основалась бы не завоеванием, а удержать завоёванное нельзя иными средствами, как только теми же, которыми что-либо завоёвывается, то есть насилием, убийством. Если же патриотизм даже и не удержательный, то он восстановительный-патриотизм покорённых, угнетённых народов-армян, поляков, чехов, ирландцев и т. п. И этот патриотизм едва ли не самый худший, потому что самый озлобленный и требующий наибольшего насилия. Скажут: «Патриотизм связал людей в государства и поддерживает единство государств». Но ведь люди уже соединились в государства, дело это совершилось; зачем же теперь поддерживать исключительную преданность людей к своему государству, когда эта преданность производит страшные бедствия для всех государств и народов. Ведь тот самый патриотизм, который произвёл объединение людей в государства, теперь разрушает эти самые государства. Ведь если бы патриотизм был только один: патриотизм одних англичан, то можно бы было его считать объединяющим или благодетельным, но когда, как теперь, есть патриотизм: американский, английский, немецкий, французский, русский, все противоположные один другому, то патриотизм уже не соединяет, а разъединяет.

Толстой также высказывал идеи антипотребительства:

Люди же рaбочие тоже тaк рaзврaщены своим продолжительным рaбством, что большинству из них кaжется, что если их положение дурно, то виновaты в этом хозяевa, слишком мaло плaтящие им и влaдеющие орудиями производствa; им и в голову не приходит то, что дурное положение их зaвисит только от них сaмих и что если они точно хотят улучшения своего и своих брaтьев положения, a не кaждый только своей выгоды, то глaвное, что им нaдо делaть, это - сaмим перестaть делaть дурное. А дурное, что они делaют, состоит в том, что, желaя улучшить свое мaтериaльное положение теми сaмыми средствaми, которыми они сaми приведены в рaбство, рaбочие, рaди возможности удовлетворения тех привычек, которые они усвоили, жертвуя своим человеческим достоинством и свободой, поступaют в унизительные, безнрaвственные должности или рaботaют ненужные и вредные предметы...

Толстой критически относился к урбанизации и идеализировал сельскую жизнь:

Все это не может улучшить их положения потому, что бедственность положения рaбочих кaк нa железной дороге, тaк и нa шелковой и всякой другой фaбрике или зaведении зaключaется не в большем или меньшем количестве чaсов рaботы (земледельцы рaботaют, считaя свою жизнь счaстливою, иногдa по 18 чaсов в сутки и по 36 чaсов подряд), и не в мaлом количестве плaты, и не в том, что железнaя дорогa или фaбрикa принaдлежит не им, a в том, что рaбочие принуждены рaботaть в вредных, неестественных и чaсто опaсных и губительных для жизни условиях городской кaзaрменной жизни, полной соблaзнов и безнрaвственности, и рaботaть рaботу чужую и подневольную...Везде, несмотря нa уменьшение чaсов рaботы и увеличение плaты, ухудшaется, в срaвнении с земледельческой жизнью, здоровье, уменьшaется средняя продолжительность жизни и теряется нрaвственность, кaк это и не может быть инaче при оторвaнности от нaиболее содействующих нрaвственности условий - семейной жизни и свободного, здорового, рaзнообрaзного, осмысленного земледельческого трудa.

Стоит только человеку не желать пользования чужим трудом посредством службы правительству, владения землею и деньгами и потому по силам и возможности самому удовлетворять своим потребностям, чтобы ему никогда и в голову не пришло уехать из деревни, в которой легче всего можно удовлетворять своим потребностям, в город, где все есть произведение чужого труда, где все надо купить; и тогда, в деревне, человек будет в состоянии помогать нуждающимся и не испытает того чувства беспомощности, которое я испытал в городе, желая помогать людям не своим, а чужим трудом.

Практический способ реализации своих идеалов Толстой видел в следующем:

Не всякий человек будет иметь силы откaзaться от солдaтствa (но есть и будут тaкие), но всякий человек может не поступaть по своей охоте в военную, полицейскую, судейскую или фискaльную службу и может предпочесть более выгодной прaвительственной службе менее вознaгрaждaемую чaстную. Не всякий человек будет иметь силы откaзaться от своей земельной собственности (хотя есть люди, которые делaют и это), но всякий человек может, понимaя преступность тaкой собственности, уменьшaть пределы ее. Не всякий может откaзaться от облaдaния кaпитaлом (есть и тaкие) и от пользовaния предметaми, огрaждaемыми нaсилием, но всякий может, уменьшaя свои потребности, все меньше и меньше нуждaться в предметaх, вызывaющих зaвисть других людей. Не кaждый может откaзaться от прaвительственного жaловaния (есть и тaкие, предпочитaющие голодaние нечестной прaвительственной деятельности), но всякий может предпочесть меньшее жaловaнье большему, только бы исполняемые обязaнности были менее связaны с нaсилием. Не всякий может откaзaться от пользовaния прaвительственными школaми (но есть и тaкие), но всякий может предпочесть чaстную школу прaвительственной. Всякий может все менее и менее пользовaться и предметaми, обложенными пошлинaми, и прaвительственными учреждениями. Между существующим порядком вещей, основaнном нa грубом нaсилии, и идеaлом жизни, состоящим в общении людей, основaнном нa рaзумном соглaсии, утвержденном обычaем, есть бесконечное количество ступеней, по которым не перестaвaя шло и идет человечество, и приближение к этому идеaлу совершaется только по мере освобождения людей от учaстия в нaсилии, от пользовaния им, от привычки к нему.

Проблема взаимоотношений мужчины и женщины всегда была одной из наиболее мучительных для Толстого и была неразрывно связана с непростыми отношениями между самим Толстым и его женой. Он утверждал, что мужчина желает властвовать над женщиной из-за похоти и при этом цепью сладострастия женщина сковывает мужчину по рукам и ногам.

Толстой отвергал учение о Троичности Бога, непогрешимый авторитет Вселенских соборов, церковные таинства, непорочное зачатие, действительность воскресения Иисуса Христа и его Божественность. При этом он резко критиковал Церковь за то, что она, по его мнению, свои интересы ставит выше, чем изначальные христианские идеалы.Сущность христианства, согласно Толстому, можно выразить в простом правиле: «Будь добрым и не противодействуй злу насилием».

Религиозные и нравственные императивы Толстого явились источником движения толстовства, одним из основополагающих тезисов которого является тезис о «непротивлении злу насилием». Последний, согласно Толстому, зафиксирован в ряде мест Евангелия и есть стержень учения Христа, как, впрочем, и буддизма.

Религиозные критики
Основная статья: Определение Святейшего Синода о графе Льве Толстом

Противниками и критиками религиозных взглядов Толстого были Победоносцев, Н. А. Бердяев, Георгий Флоровский, Иоанн Кронштадтский, В. П. Свенцицкий

Политическая критика
В.Короленко писал:
«Его прекрасная мечта о водворении первых веков христианства может сильно действовать на простые, непосредственные или на уставшие души. Но мы, люди из просмотренного художником междуполярного мира, не можем последовать за ним в эту измечтанную страну. Для этого у нас нет ни достаточно воображения, ни достаточно досуга и, наконец, настроения. Жизнь, усложненная, запутанная современная жизнь с её условиями обдает нас, междуполярных жителей, бурными вихрями от обоих полюсов. Мы тоже ещё недавно верили в близкое царство божие на земле и так же, как Лев Николаевич, признавали формулу: все или ничего. Но суровая история борьбы нескольких поколений напомнила нам старую истину, что „царство божие нудится“, что одной проповеди недостаточно даже для воспитания, что формы общественной жизни являются в свою очередь могучими факторами совершенствования личности и что необходимо шаг за шагом разрушать и перестраивать эти формы…И порой невольно приходит в голову, что только благодаря тому, что Толстой знает, видит, чувствует лишь самые низы и самые высоты социального строя, — ему так легко требовать „все или ничего“, так легко отказываться от „односторонних“ улучшений, вроде конституционного строя и ограничения законом внешнего произвола во всех его видах».

Социолог и историк М.Ковалевский говорил:

«Чтобы понять Толстого, нужно равным образом учесть тот факт, что в России рабочий в городах едва оторвался от плуга и может ещё вернуться в ряды земледельцев, что бывший помещик дворянин, занятый на службе или не занятый на службе едет часто жить в город не потому, что он там привлечен возможностью быть занятым в промышленности или торговле, а потому, что там можно пользоваться преимуществами общества и вести более широкий образ жизни…Что касается его экономического учения, главная идея которого, как он сам констатирует, заимствована из Евангелий, на мой взгляд, показывает лишь, что социальная доктрина Христа, прекрасно приспособленная к простым нравам, сельской и пасторальной жизни Галилеи, не может служить правилом поведения современных цивилизаций, слишком удаленных от этого эмбрионального состояния производства и распределения богатств, которое я назвал порядком непосредственного потребления».

После того как Толстой выступил против земского движения, Горький, выражая недовольство своих единомышленников, написал:

«Этот человек оказался в плену у своей идеи. Давно уже он отделился от русской жизни и перестал прислушиваться к голосу народа. Он парит слишком высоко над Россией».

Лидер крайне левого крыла Российской социал-демократической рабочей партии В. И. Ульянов (Ленин), после революции 1905—1907 годов, писал, будучи в вынужденной эмиграции, в работе «Лев Толстой как зеркало русской революции» (1908): «Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества, — и поэтому совсем мизерны заграничные и русские „толстовцы“, пожелавшие превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России. Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции, как крестьянской буржуазной революции. Противоречия во взглядах Толстого, с этой точки зрения, — действительное зеркало тех противоречивых условий, в которые поставлена была историческая деятельность крестьянства в нашей революции. <…>».
Н.Бердяев писал в 1918 г.:«Толстой был максималистом. Он отверг всякую историческую преемственность, он не хотел допустить никаких ступеней в историческом развитии. Этот толстовский максимализм осуществляется в русской революции — она движется истребляющей моралью максимализма, она дышит ненавистью ко всему историческому... Толстой отрицал историю и исторические задачи, он отрекался от великого исторического прошлого и не хотел великого исторического будущего. В этом русская революция верна ему, она совершает отречение от исторических заветов прошлого и исторических задач будущего, она хотела бы, чтобы русский народ не жил исторической жизнью...Толстой был крайним анархистом, врагом всякой государственности по морально-идеалистическим основаниям. Он отверг государство, как основанное на жертвах и страданиях, и видел в нем источник зла, которое для него сводилось к насилию. Толстовский анархизм, толстовская вражда к государству также одержали победу в русском народе. Толстой оказался выразителем антигосударственных, анархических инстинктов русского народа. Он дал этим инстинктам морально-религиозную санкцию. И он один из виновников разрушения русского государства. Также враждебен Толстой всякой культуре...Русская революция враждебна культуре, она хочет вернуть к естественному состоянию народной жизни, в котором видит непосредственную правду и благостность. Русская революция хотела бы истребить весь культурный слой наш. утопить его в естественной народной тьме. И Толстой является одним из виновников разгрома русской культуры...»
М.Алданов писал: «Любя людей своей нездешней любовью, он вместе с тем был недалек от мысли, что все они умственно больные. Он и говорил с нами, как психиатр со своими пациентами: мягко, осторожно, стараясь приноровиться к нашим мыслям, избегая раздражений, отводя наши помыслы от тяжелых или острых предметов, которыми можно поранить себя и других… Может быть, его часы верны, а наши — отстают на сто, на тысячу лет. Нo у нас нет других часов, да мы и не могли бы жить по другим.»

С.Булгаков писал в 1918 г.:
Генерал. Уж Толстого-то вы лучше не поминайте. Если был в России роковой для нее человек, который огромное свое дарование посвятил делу разрушения России, так этот старый нигилист, духовный предтеча большевиков теперешних. Вот кто у нас интернационал-то насаждал. Думать о нем не могу спокойно. Дипломат. Можете и не думать, но произносить хулы над тем, в ком русская совесть жила, тоже не годится. Ведь именно Толстой всегда говорил о войне то, что теперь становится и для всех ясно, и никогда не мирволил иллюзиям относительно возвышенности войны. Правда, народушке и он поклонялся,— он был все-таки барин,— но мессианизмов для него не сочинял.

Литературная критика
В. Маяковский, Д. Бурлюк, В. Хлебников, А. Кручёных призывали «бросить Толстого Л. Н. и др. с парохода современности» в манифесте футуристов 1912 г «Пощёчина общественному вкусу»
Джордж Оруэлл защищал Уильяма Шекспира от критики Толстого

Лев Толстой в Москве
Как пишет москвовед Александр Васькин, Лев Толстой приезжал в Москву более ста пятидесяти раз. Сохранились многие здания, связанные с жизнью и творчеством писателя, на улицах Плющиха, Сивцев Вражек, Воздвиженка, Тверская, Нижний Кисловский переулок, Смоленский бульвар, Земледельческий переулок, Вознесенский переулок и, наконец, Долгохамовнический переулок (совр. улица Льва Толстого) и другие. Часто бывал писатель и в Кремле, где жила семья его жены — Берсы. Толстой любил ходить по Москве пешком, причем даже зимой. Последний раз писатель приезжал в Москву в 1909 г.
Деятели науки, культуры и политики о Толстом

Лицо его — лицо человечества. Если бы обитатели иных миров спросили наш мир: кто ты? — человечество могло бы ответить, указав на Толстого: вот я.
— Дмитрий Мережковский

Больше всего меня поразило в Толстом то, что он подкреплял свою проповедь делами и шёл на любые жертвы ради истины <…> Он был самый честный человек своего времени. Вся его жизнь — постоянный поиск, непрерывное стремление найти правду и воплотить её в жизнь. Толстой никогда не пытался скрыть правду, приукрасить её; не страшась ни духовной, ни светской власти, он показал миру вселенскую правду, безоговорочную и бескомпромиссную.
— Махатма Ганди

Толстой — величайший и единственный гений современной Европы, высочайшая гордость России, человек, одно имя которого — благоухание, писатель великой чистоты и святыни.
— Александр Блок

Мир, возможно, не знал другого художника, в ком вечно эпическое, гомеровское начало было бы так же сильно, как у Толстого. В творениях его живёт стихия эпоса, её величавое однообразие и ритм, подобный мерному дыханию моря, её терпкая, могучая свежесть, её обжигающая пряность, несокрушимое здоровье, несокрушимый реализм.
— Томас Манн

Толстой до сих пор является голосом совести. Живым упрёком для людей, уверенных, что они живут в соответствии с моральными принципами!
— Александр Мень